Музыкальная составляющая цикла "Камерная музыка"

Все исследователи сходятся во мнении, что "Камерная музыка" это действительно музыкальный цикл, в котором юный поэт демонстрирует высокую технику стихотворных размеров и ритмов, искусство умелой стилизации жанров традиционной любовной лирики (стихотворные обращения, послания к любимой, любовная пейзажная миниатюра, стих- интроспекция (самоанализ лирического героя), стихотворение-диалог, обращение к мифологическим истокам любовной поэзии (архетипы — образы природы).

Мы стремимся к целостному анализу поэзии Джеймса Джойса, но для пояснения своей позиции по отношению к звуковому уровню ее организации решаемся на выборочный разбор нескольких наиболее характерных стихотворений молодого поэта в фоносемантическом плане. В дальнейшем это должно нам помочь, когда речь пойдет о всей совокупности поэтического наследия Джойса.

Поэзия и музыка, в действительности, неразделимы. Это первые из искусств, которые воспринимает человек еще в пренатальном периоде своего развития, и первая получаемая нами информация о внешнем мире. Их объединяет не только звук, связь между музыкой и поэзией более интимна и подсознательна. В поэтических текстах часто отражается память о

праистоках, о том, что было "до рождения". В тот период воспринимаются не сами слова, а интонация, с которой они произносятся, иначе говоря, музыка осуществляет слово. Джойс попытался переработать и выразить в соответствии с собственными культурными и поэтическими традициями и навыками память о том, что было до рождения.

Рассмотрим сборник "Камерная музыка" в плане цвето-звуковой символики. Вот первое стихотворение из него:

The twilight turns from amethyst
То deep and deeper blue,
The lamp fills with a pale green glow
The trees of the avenue.

Сгущают сумерки свой цвет
Из аметиста в синеву,
И лампы бледно-зелен свет
В листве на авеню.

The old piano plays an air,
Sedate and slow and gay,
She bend upon the yellow keys,
Her head inclines this way.

И звук рояля, как волна,
То сдержан, то игрив.
В такт желтым клавишам она,
Склонясь, кивает в ритм.

Shy thoughts and grave wide eyes hands and
That wonder as they list —
The twilight turns to darker blue
With lights of amethyst.

Печальный взгляд, смятенье дум,
Блуждающая кисть.
Сгущает сумрак синеву,
И гаснет аметист.
Перевод Ивановой И.

Звуковой ряд усиливает восприятие семантической части текста благодаря явлению так называемой сенсорной доминанты. По мнению Винарской E.H., гласные фонемы представляют в тексте тембр эмоционально-выразительных вокализаций, посредством которых поэт передает свое отношение к тому, что и о чем он пишет.

Наиболее выразительны тембры ударных гласных. Интонационные тембры, связанные с нарастанием эмоционального напряжения (И, Э, А), Винарская называет мажорными, связанные с падением (О,У) — минорными [91,39]. Мажорный и минорный лад создает определенный ладовый колорит музыкального произведения. Поэтические тексты, обладая упорядоченной тембровой структурой, имеют особый эмоциональный тон, отражающий движение смысла [91,43].

Рассмотрим с этой точки зрения текст стихотворения. Его метрическую основу составляет чередование 4-х и 3-х стопного ямба. Схема ладовой структуры текста представлена в таблицах 2.3. и 2.4.

Таблица 2.3. Ладовая структура стихотворения "The twilight turns from amethyst"

Таблица 2. 4. Процентное содержание гласных стихотворения "The twilight turns from amethyst"

Мажорная вокализация более чем в три раза превышает минорную. Это позволяет назвать общее настроение светлым, лирическим. Светлое у Джойса — символ Мадонны, а темное только в более позднем периоде начинает символизировать истинное, на данном этапе оно ассоциируется с пороком.

Теперь обратимся к согласным звукам. В стихотворении неоднократно встречаются пары слов, начинающиеся с одного согласного (в двух из них — одинаковые ударные гласные). Прием аллитерации, встречающийся почти в каждой строке, в сочетании с 3-х и 4-х стопным ямбом в определенной степени отражает нормы древнейшего общеевропейского стихосложения:

1. twilight turns [t]
2. deep and deeper [d] [i:]
3. green glow [g]
4.

1. piano plays [p]
2. sedate and slow [s]
3.
4. her head [h]

1. wide eyes [aI]
2.
3. twilight turns [t]
4.

Сюда же можно отнести и сочетание "yellow keys", где буквы "у" и "е" являются зеркальным отражение друг друга. Выделенные слова создают картинку стихотворения, ряд образов. Можно и не знать остальных слов, чтобы увидеть, слушая: сгущающиеся сумерки, зеленоватый свет, тягучие звуки фортепиано заставляют заглянуть в освещенное окно (поэтому и клавиши желтые — от электрического света), а там девушка, точнее видно только её голову, широко раскрытые глаза, и опять продолжение пути — улица, сумерки. Девушка, играющая на фортепиано — это первая из эпифаний цикла "Камерная музыка". Она символизирует идеальную любовь.

Уже в этом стихотворении начинает проявляться тенденция к "погружению во тьму" творчества Джойса. Сумерки, первоначально напоминающие цвет аметиста, в конце превращаются в темно-синий цвет, достигая фиолетового, который является самым последним в радуге и сливается с ночью (и этот цвет появится в "violer d' amores" на первой странице романа "Поминки по Финнегану"). Первое стихотворение погружает нас в таинственную атмосферу ночи, мир грез и ночных томлений, а последнее стихотворение цикла — ночной кошмар

Если обратиться к роману "Улисс", то можно узнать, что за пьесу играла девушка. В одиннадцатой главе Джойс описывает похожий эпизод. Известно, что стиль своей прозы он отрабатывал, опираясь на стихи. Почему бы не допустить, что и события в них могут пересекаться? "Blumenlied I bought for her. The name. Playing it slow, a girl, night I came home, the girl" [32, 278]. "Blumenlied" (песнь цветов) — стихотворение Г. Гейне, многократно положенное на музыку.

Так, используя цепочку образов, созданных благодаря многократному применению аллитерации и становящихся особенно выпуклыми при прослушивании стихотворения, Джойс передает своё преимущественно слуховое восприятие мира.

Метрический размер стихотворения, как уже было сказано, — это чередование 3- и 4-стопного ямба. Но этот размер соблюдается не абсолютно. И в этом заключается особая интенция автора. Вернемся к схеме ударений и обратим внимание на отступление от метрической схемы, которые несут смысловую нагрузку. Создавая ощущение ритмического перебоя, с помощью спондея, перестановки ударений, пиррихиев (исключая случай, когда он встречается в конце строки) являются ритмическим курсивом, выделяющим то, что, по мнению автора, важно.

Так как пиррихий в конце строки не несет смысловой нагрузки, то выделим строки, отмеченные спондеем либо перестановкой ударений: The lamp fills with a 'pale 'green 'glow. Shy thoughts and 'grave 'wide 'eves and hands.

Подчеркнутые группы объединяются звуками [g] в словах glow и grave и семантическим контрастом этих слов. Эти же словосочетания green glow и wide eyes и в схеме парных звуков (в первом случае — ассонанс, во втором — ударный гласный [al]). Можно предположить, что в контексте pale green glow и grave wide eyes, неся в себе силы света и тьмы, противопоставляются друг другу.

Если еще раз посмотреть на текст, то обращает на себя внимание то, что слова amethyst и blue, придавая стихотворению лексическую завершенность и создавая его симметрию, графически выделены: amethyst — первая строка с начала и первая строка с конца стихотворения, причем обоих случаях — в конце строки, blue — то же, но только во вторых строках.

В одиннадцатой и двенадцатой строках повторяется слово "light" (в 11- ой строке — как часть "twilight"):

Это стихотворение очень ярко и детально у Джойса, и слабое зрение поэта, как ни парадоксально, обостряет его визуальное восприятие действительности. Тесная связь между этими цветами-символами подчёркивается преобладанием глаголов движения и изменения состояния: turns, fills, plays, bends, inclines, wander, list, turns.

Цвета становятся символами не случайно. Цветоощущение художника — явление мифопоэтическое и в то же время очень индивидуальное, обусловленное многими факторами. Как всякое индивидуальное является всегда частью всеобщего, так и цветовая палитра художника зависит от индивидуального стиля отдельного произведения, жанровой формы, принадлежности к литературному направлению. Антиномичность характерна для всего творчества Джеймса Джойса. Антиномия света и тьмы, рождающая все краски мира, символически охватывает многообразие явлений жизни. В составленной нами цветовой композиции первого стихотворения из сборника

"Камерная музыка" помимо противопоставления темного начала и светлого, чистоты и порока, есть еще три цвета — зеленый, голубой и лиловый.

Эти мифопоэтические мотивы получают остро гротескное развитие в "Улиссе". Процитируем строку из одиннадцатого эпизода "Улисса", насквозь пронизанного музыкой: "Ireland comes now. My country above the king. She listens."[32,285]. Цвет Ирландии — зеленый, цвет Девы Марии — голубой. В этом же эпизоде дважды упоминается зелено-голубой — eau de Nil. "Камерная музыка" тесно связана с эпизодом "Сирены" не только в цветовом плане, но и в плане контрастов — музыкальный эпизод {love's old sweet song — лейтмотив главы) завершается патриотической фразой "when my country takes her place among nations of the earth...", но этот пассаж прерывается мощным испусканием газов Блумом. Гротескное столкновение возвышенно- духовного и физиологического, лирики, патриотизма и пародии — в этом Джойс, с его своеобразным видением мира.

Green — Ирландия, blue — Дева, темное уравновешивается светлым. Но появляется фиолетовый, лиловый (amethyst):

"The violet silk petticoats... The sweets of sin", белая чадра Мэрилин перед публичным домом отсвечивала лиловым, там же — "а man in purple shirt", фиолетовые перчатки носил "that ruffian, that sham squire", наконец, Молли — неверная жена: "violet colour of Molly's new garters". Лиловый, фиолетовый — цвет греха и порока. Все вместе — патриотизм, невинность, порок, плавно переходящее одно в другое. В этом проявляется умело замаскированная пародийность, столь характерная для творческого облика Джойса — автора "Улисса". Но вернемся к поэтическому циклу, взяв следующее стихотворение "Камерной музыки":

Strings in the earth and air
Make music sweet;
Strings by the river where
The willows meet
There's music along the river For Love wanders there,
Pale lovers on his mantle,
Dark leaves on his hair.
All softly playing,
With head to the music bent,
And fingers straying Upon an instrument

Звуки струн на земле и в воздухе
создают сладостную музыку.
Струны звучат у реки, где
склоняются ивы.
Около реки слышна музыка,
ведь там ходит Любовь.
Под ее покровом бледные
влюбленные,
а на ее голове — темные листья.
Она мягко играет, голова склонена, а пальцы блуждают
по струнам (подстрочник)

Стихотворение отмечено лаконичным изяществом, оно пронизано музыкой, само это слово встречается трижды — в каждом четверостишии. И трижды говорится даже о том, что музыка струнная. В главе "Сирены" есть эпизод, где этот "струнный" мотив звучит совершенно иначе. Здесь лирико- меланхолические интонации стихотворения гротескно переплетены с прозаическими деталями, отсюда и совершенно другие ритмы прозаического эпизода, другой стиль: "cello, remind you of toothache... Only the harp. Lovely gold glowering light. Girl touched it. Poop of a lovely... The harp that once or twice. Cool hands... We are their harps". Девушка играет на арфе. Арфа — символ Ирландии в гербе английских королей. Но струны, слово, дважды подчеркнутое ритмически (перестановка ударений) и дважды стоящее в сильной позиции (начало строки), это не только струны арфы. Между прозаическим отрывком и стихотворением есть нечто общее. Приведем еще две параллели из "Улисса": "Bloom... with slack fingers plucked the slender catgut thong... Thou lost one. All songs on that theme. Jet more Bloom stretched his string... He stretched more, more. Are you happy in your? Twang. It snapped", "Play on her heartstrings".

Струны у Джойса обладают коннотацией "чувство", "страдание". Стихотворение о несчастной любви, боль лирического героя так велика, что занимает все пространство от земли до неба. И снова "Улисс": "All songs on that theme". Так, функция песни в этом стихотворении — не называя прямо, выразить состояние героя.

Красивый загородный пейзаж, любовь, страдания. Джойс откликается из "Улисса", иронизируя и объясняя: "Too poetical that about the sad. Music hath charms..."

Три раза встречается слово "музыка", два раза — "река". Так как сборник "Камерная музыка" был закончен в период жизни Джойса в Италии, напрашивается предположение, что это стихотворение — аналог баркаролы. Баркарола (итал. barcarola, от barca- лодка) — песня лодочника; бытовой музыкальный жанр. Обычный размер 6/8 или 12/8, темп умеренный. Это также вокальное произведение с лирической мелодией и мерным сопровождением, нередко подражающим плеску волн. Столь великолепно воплощенный в "Улиссе" приём создания музыки при помощи слов апробируется, в том числе, и на этом стихотворении.

В "Strings in the earth..." каждые две строки образуют законченную синтагму, содержащую от 10 до 13 слогов, что подходит под размер баркаролы 12/8 (четвертные и шестнадцатые ноты компенсируют незначительные отклонения от идеальных 12/8). Мастерски использованна ономатопея: плавно льющиеся сонорные I, т, п, w, rj (их более 35 — большая концентрация для 12 строк), чередуемые со щелевыми s, в, S, h (20 звуков) — что позволяет создать аккомпанемент, подражающий плеску волн.

Повторяемость фонем в стихах подчиняется другим законам, чем в нехудожественной речи. Наиболее частый и заметный в силу своей элементарности прием — подбор слов таким образом, чтобы определенные фонемы встречались чаще или реже, чем в языковой норме. Пока мы не замечаем той или иной стороны языка, можно быть уверенным, что ее употребление соответствует нормам употребления. Нарочитое сгущение в употреблении того или иного элемента делает его заметным, структурно активным. В характеристике различных видов организации звуковой речи различают повторение звуков по их качеству (ассонанс — повторение гласных, аллитерация — повторение согласных звуков) и по месту (анафора — повторение начальных звуков, эпифора — конечных, кольцо — повторение звуков в начале и в конце слова, стык — повторение конечного звука и начального звука следующего слова)[97, 88].

В упорядоченности фонетического уровня ощутим звуковой ритм. Понятие звукового повтора толкуется по разному: как повторение фонем, "звукобукв", независимое от границ слова, и как близость звуковых оболочек слов (паронимический повтор). Оба подхода толкуются априорно, а найденные формы звуковых повторов трактуются как универсальные закономерности поэтического текста [98, 10].

Повторяемости фонем в стихе имеют художественную функцию: фонемы даются читателю лишь в составе лексических единиц. Упорядоченность относительно фонем переносится на слова, которые оказываются сгруппированы некоторым образом. К естественным семантическим связям, организующим язык, добавляется "сверхорганизация", соединяющая несвязанные между собой в языке слова в новые смысловые группы. Фонологическая организация текста данного стихотворения имеет, таким образом, непосредственное смысловое значение.

Теперь обратимся к стихотворению 17[XIV], названому "центральной песней" сборника самим Джойсом в письме от 1909 года:

My dove, my beautiful one,
Arise, arise!
The nightdew lies
Upon my lips and eyes.
The odorous winds are weaving
A music of sighs:
Arise, arise!
My dove, my beautiful one,
Wait by the cedar tree,
White breast of the dove,
My breast shall be you bed.
The pale dew lies Like a veil on my head.
My fair one, my fair dove,
Arise, arise!

Моя голубка, моя красавица,
вставай, вставай!
Ночная роса опускается
на мои губы и глаза
Пряные ветра ткут
музыку вздохов.
Вставай, вставай!
Моя голубка, моя красавица,
жди меня у кедра.
Белая грудь голубя,
моя грудь станет тебе постелью.
Бледная роса лежит как покрывало на моей голове
Моя красавица, моя голубка, вставай,
вставай! (подстрочник)

До этого стихотворения движение чувств постепенно усиливалось, здесь оно достигло своего пика. Такую высокую лирическую насыщенность стихотворения, создали во многом особенности метрической характеристики: с одной стороны, сочетание двух- и трехдольных размеров, что придает ощущение торопливости, как при быстрой ходьбе мы порой переходим на бег и затем снова на шаг, с другой — размеров с ударением на последней доле, ямба и анапеста, движение в которых идет "вверх", набирая силу. Это стихотворение выделяется в цикле и сложностью ритма, который приближается к джазовому, напоминая регтайм, с его остро синкопированной мелодией и четким аккомпанементом, выдержанным в стиле стремительного шага.

Стремительность стихотворению придает и звуковой ритм. Высокая концентрация согласных звуков s, z (всего 15) и дифтонга аг (25), причем в семи из двадцати пяти случаях этот дифтонг является рифмообразующим, то есть находится в конце строки под ударением. Эти звуки имитируют вздохи, быстрое дыхание. Само слово "arise", по два раза повторенное во второй, седьмой и шестнадцатой строках, создает динамику и симметрию стихотворения.

Кроме дифтонга, рифмы образуют звуки: [ai] — 5 окончаний, [i:] г [е] — по два окончания. Все эти звуки обладают мажорной характеристикой, таким образом, добавляя еще один источник энергии в настроение этого стиха. Графически стихотворение разделено на три части — четыре строки, восемь строк и опять четыре. Основным объединяющим элементом являются рифмы, точнее их чередование, ритм. Если выписать для наглядности ударные гласные конца строк, то мы увидим, что первую часть со второй объединяют звуки [ л ] и [ai], четверостишия второй части объединены звуком [ i] — weaving, tree, а вторая с третьей — звуком [е].

Интересно и то, что рифма, за исключением первой части, внутри отдельных четверостиший слабо ощущается, но мы ощущаем ее во всем стихотворении. Объяснить это молено тем, что рифмуются во втором и третьем четверостишиях только внутренние две строки, в третьей части — только крайние строки. Но если читать стихотворение с третьей строки — The hightdew lies, то становится заметной неполная перекрестная рифма, вторая и четвертая строки: eyes-sighs, one- love, bed-head..

Первая и третья части почти точно повторяют друг друга — My dove, arise и The dew lies-, предавая композиции стихотворения законченный вид и динамику (в первой части The night dew, в третьей — The pale dew), движение времени. My dove, arise! является и лейтмотивом стихотворения. На наш взгляд, строки The odorous winds are weaving/a music of sighs намекают на само строение стихотворения — оно буквально сплетено из метров, звуков, рифм и образов в единое, динамичное целое.

В стихотворении представлена картина окружающей природы: ночная роса, ветра, кедр, даже возлюбленная называется "голубкой". В этом стихотворение перекликается с песнями Соломона:

Как прекрасна ты, милая, как ты прекрасна,
Твои очи — голубицы!...
Крыша дома нашего — кедры,
Его стены — кипарисы. [139, 20]

Это стихотворение занимает центральное место в цикле — и по нумерации Р. Бойла, и, главное, по причине своей эмоциональной энергетики.

Дальше в стихотворном цикле достигшая своего пика любовь начинает ослабевать и стихотворение 33 [XXXIII] подводит итог угасающим отношениям влюбленных:

...Now, О now, we hear no more
The vilanelle and roundelay!
Yet will we kiss, sweetheart, before
We take sad leave at close of day.
Grieve not, sweetheart, for anything —
The year, the year is gathering.

Теперь мы больше не услышим
на вилланеллы, ни песен!
Мы еще поцелуемся, любимая,
прежде чем расстанемся на закате.
Ни о чем, любимая, не горюй —
Год заканчивается. (подстрочник)

Это самое длинное стихотворение в цикле. Его ключевым словом является слово gathering — приобретать (опыт), делать вывод. В нем очевидны переклички и с первым стихотворением — sweet music, wander, red and yellow dress (в первом стихотворении было pale flowers on his mantle), tree, leaves, и с "центральным" стихотворением цикла — The leaves — they do not sigh at all и The wind is whistling merrily.

Его музыкальность выражена и на фонемном уровне (повторы music make, a rogue in red, around our, wind is whistling и т.д.), и на просодическом — четырехстопный ямб традиционно считается танцевальным ритмом, и в лексике — sweet music, villanelle, roundelay, и в композиции. Roundelay — это коротенькая песенка с припевом, который в стихотворении образуют последние две рифмующиеся между собой строки каждого стиха.

Если во всех остальных стихотворениях данного цикла явления природы конгениальны настроению героев, то в этом они контрастны. Герои расстаются,

он уговаривает ее не тосковать, а природа радуется, потому что это завершение отношений естественно, как годовой цикл:

And all around our loneliness The wind is whistling merrily. The leaves — they do not sigh at all When the year takes them in the fall.

А вокруг нашего одиночества весело свистит ветер. Листья, они не вздыхают, Когда опадают осенью, (подстрочник)

Сама осень предстает в образе плута (rogue) в красно-желтом платье. Гласные фонемы "подсвечивают" стихотворение. Всего в стихотворении 64 ударных гласных. Доминируют звуки [а] — 15, [о] — 11, [е] — 17, [i] — 12, и цветовая гамма этого поэтического текста, как видим, состоит не только из названных в стихе красного и желтого, но и других основных цветов — синего и зеленого. То, что картина стихотворения состоит из всех главных цветов, соответствует его идее — подведение итога, в тексте не только основные мотивы цикла стихотворного — музыка, любовные отношения и природа, но и основные краски окружающего мира.

Следующие три стиха представляют собой, по версии Р. Бойла, альтернативные варианты финала. Первый вариант наименее мрачный. Он, отчасти перекликает с "Песнью песен" Соломона: "Не будите, не пробуждайте любовь, пока не проснется" [139, 25]: Sleep now, О sleep now, Спи, усни,

О you unquiet heart!
A voice crying " Sleep now"
Is heard in my heart.

Беспокойное сердце!
Голос, кричащий "Спи!"
Я слышу в моем сердце.
(подстрочник)

Убаюкивающий ритм позволяет назвать стихотворение колыбельной, для которой также характерной чертой является однообразие лексики, простота рифм: now-now, heart-heart, winter-winter, door-more, и опять, now-now, heart- heart. Этот прием, как уже было сказано, подчеркивает близкое завершение, замедляющийся ход — мысли, движения — и убаюкивает, не давая стимула к размышлению и не будоража фантазии. Всего в стихотворении используется только пятнадцать значимых (не считая предлогов и артиклей) слов и их дериватов: sleep, now, you, quiet, heart, my, voice, crying, is heard, winter, door, more, kiss, give, peace.

На фоне однообразных слов особенно выделяется настойчивым шестикратным повторением слово "sleep". "Sleep" — ключевое слово, оно символизирует завершение цикла — стихотворного, в данном сборнике, и жизненного, как эвфемизм к слову "смерть".

В стихотворении [XXXV] атмосфера становится более мрачной, в нем и серые холодные ветра, и печальная чайка. Появляется тема следующего стихотворения (/ hear the noise of many waters), которое является самым страшным вариантом финала данного цикла:

XXXVI

I hear an army charging upon the land
And the thunder of horses plunging, foam about their knees.
Arrogant, in black armour, behind them stand,
Disdaining the reins, with fluttering whips, the charioteers.

They cry into the night their battlename:
I moan in sleep when I hear afar their whirling laughter.
They cleave the gloom of dreams, a blinding flame,
Clanging, clanging upon the heart as upon an anvil.

They come shaking in triumph their long green hair:
They come out of the sea and run shouting by the shore.
My heart, have you no wisdom thus to despair?
My love, My love, My love, why have you left me alone?

Я слышу армию, рвущуюся к берегам,
Вижу бегущих коней, с пеною у глазниц.
Гордые, в черной броне, их предают бичам,
Бросив поводья, воины с колесниц.

Разрывает ночную мглу боевой их вопль,
Я дрожу во сне, я слышу далекий хохот.
Пронзающий мрак видений, слепящий огонь
Бьет, бьет мне в сердце, словно кузнечный молот.

Из морских глубин встают они, зеленолицы,
И все ближе и ближе их неумолчный вой;
Сердце мое, неужели ты хочешь разбиться?
О любовь, о любовь, о любовь моя, за что я покинут тобой?
(Перевод Старостина Д.)

Сновидение, на котором строится последнее в цикле "Камерная музыка" стихотворение, передается преимущественно визуальными образами — пена под ногами лошадей, черные доспехи воинов, их зеленые волосы, слепящий огонь видения. Не менее важна звуковая организация стихотворения: большинство глаголов и причастий обладают семами звукового восприятия: hear, charging, plunging (глаголы употребляются в связи с лошадьми и возникает ассоциация топота копыт — thunder of horses), cry, moan, clanging, shouting. Звуки позволяют определить настроение стихотворения. Используя методику составления ладовой структуры мажорно-минорных вокализаций, мы обнаружим, что: Мажорная вокализация (i: е i ai ei еэ) 23 звука; Минорная вокализация (а: о: и:) 26 звуков; Нейтральная вокализация (е: as D э) 14 звуков.

Преобладают гласные минорного лада.

Если обратить внимание на согласные, (разные авторы сходятся в том, что звуки I, т, п — нежные, преобладают в лирических, идиллических стихотворениях, а в "агрессивных" стихотворениях преобладают жесткие t, к, г), то получим следующие результаты (при подсчете учитывалась ассимиляция t).

1-19 t-7
m-17 k-7
n-19 r-10

"Нежные" согласные — 55; "жесткие" согласные — 24. Минорное настроение и неагрессивный характер вполне соответствуют основной теме стихотворения — сновидению, причудливость которого подчеркивается наличием в тексте поэтической (foam), исторической (charioteer), военной (charge, plunge) лексики. Если продолжить рассматривать лексический уровень стихотворения, то обнаруживаем, что слов коннотирующих "тьму" в тексте больше, чем коннотирующих "свет": black, night, blinding, gloom — flame. Это также подтверждает минорное настроение стихотворения; слово flame имеет в себе значение "боль", особенно в сочетании с blinding flame. Можно предположить, что сновидение неприятно, тревожно, мучительно, оно кажется долгим.

Ключевые слова стихотворения arm, arms, armour реконструируют тему кошмара, противостоящую как самой камерной концепции, так и светлым "воздушным" обертонам сборника. Лексика, потенциально создающая возможность иных сюжетных и стилистических инициатив, не может вырваться из своей монотонной музыкальности: cleave (разрубать) гармонирующее с clang (звучно бить) и anvil (наковальня).[79, 243]

Метро-ритмическая организация помогает это почувствовать: долгие пяти-шестистопные строки, неудобное чередование размеров — двух и трехдольных. На фоне ритмических вариаций седьмая строка стихотворения

выделяется метрической строгостью, четкий пятистопный ямб: They cleave the gloom of dreams, a blinding flame. Появление такой метрически безукоризненно организованной строки неожиданно, словно спящего лирического героя стихотворения пронзает какая-то мысль, вызывающая страдания и мучительный сон.

Прежде чем выдвинуть предположение о том, какая это мысль, рассмотрим композицию стихотворения. Она имеет вид А-В-А, где А — первое и третье четверостишия, а В — второе. Тема A: I, land-shore, foam-sea, army-they; тема В: cleave the gloom of dreams moan, blinding flame, clanging upon the heart- страдание (sufferings — S). Таким образом, мы видим, что композиция стихотворения симметрична:

Попробуем выяснить, чем вызваны эти страдания, из-за чего снится столь тяжелый сон: "...their long green hair" — цвет Ирландии, фраза "My love, why have you left me alone?" обращена также и к родной стране. Сборник "Камерная музыка" был закончен Джойсом уже за границей, он тосковал по стране, где очень долго оставался непризнанным. Это предположение подтверждается тем фактом, что в нем содержится прямая перекличка с рядом строф из саги " Угон быка из Куагаля":

I hear an army charging upon the land
And the thunder of horses plunging, foam about колесницу their knees.
Arrogant, in black armour, behind them stand,
Disdaining the reins, with fluttering whips, the
charioteers.

Я слышу катящуюся
С прекрасною серебряной
дугою, Лицо великого воина
Высится над жестокой
колесницей
(перевод Смирнова A.A.)

Кроме того, жестокие воины, выходящие из моря, — один из образов ирландского фольклора. Это "темные" боги Фоморы, вредоносные и жестокие, которые живут на севере, за морем, в мрачном обиталище.

Это еще одна тема, присутствующая в стихотворениях, — фольклорная, мифопоэтическая. Музыкальность, песенность, любовная тематика, простота языка напоминают о бардах — одной из групп кельтского общества. Из ирландской мифологии идет представление о враждебности окружающего океана, именно в духе кельтского фольклора Джойс делает образ моря символом окружающего мира. Темные боги вызывают ужас в сновидениях лирического героя стихотворения, завершающего сборник "Камерная музыка".

Приведенный выборочный анализ нескольких стихотворений из первого поэтического сборника писателя является лишь одним из многих доказательств того, что музыка, отринутая поэтом как профессия в юности, в итоге стала если не фундаментом, то, безусловно, одним из краеугольных камней его творчества. Кроме того, анализ просодической организации стихотворений показывает, что идею сборника нельзя ограничивать рамками любовных отношений. Стихотворения вмешают в себя более глубокий смысл, который становится понятным при внимательном их рассмотрении