(1882-1941)
James Augustine Aloysius Joyce
 

1.7. Авторские аномалии: окказионализм или неологизм?

Лингвистические девиации, возникающие в художественных текстах, представляют собой одну из форм проявления индивидуально-речевых особенностей носителей языка и являются, таким образом, речевыми девиациями.

Различные авторские девиации, как продукт языкотворчества всегда привлекали внимание исследователей. В этом плане стоит отметить работы М.А. Бакиной, Л.В. Зубовой, Н.Н. Зарецкой, Б.А. Беловой и др.

Новые слова, возникающие в процессе языкотворчества, могут обозначаться сразу несколькими терминами, близкими по значению: неологизм, окказионализм, новообразование, девиации.

Первым стал употребляться термин неологизм. Как утверждает «Краткий этимологический словарь русского языка», термин «неологизм» был заимствован из французского языка в XIX в. Неологизмы — слова, значения слов или сочетания слов, появившиеся в определенный период в каком-либо языке или использованные один раз (окказионализмы) в каком-либо тексте или акте речи [ЭРЯ 1997:262].

Таким образом, в современном понимании неологизм является единицей не только языка, но и речи и не противопоставляется окказионализму, как это было в более ранних исследованиях (Ю.А. Бельчиков, В.Н. Хохлачева).

В Монографии О.А. Габинской «Типология причин словотворчества» автор также оспаривает правомерность противопоставления неологизмов и окказионализмов, возражая А.Г. Лыкову, считавшему, что «нет никаких оснований окказиональное слово называть неологизмом, ибо новым может быть только то, что способно с течением времени «стареть» — утрачивать качество новизны», а «по целому ряду своих признаков и особенностей функционирования окказиональное слово выключено из фактора временной протяженности языкового существования, а значит, и из фактора исторического развития и изменения. О.А. Габинская пишет, что окказионализмы возможно называть неологизмами, ибо новый — не только «впервые созданный или сделанный, недавно появившийся или возникший» (антоним — старый), но и «незнакомый, малоизвестный» (антоним — известный, знакомый). Окказионализмы — это новые слова, неизвестные ранее литературному языку, точнее — большинству его носителей, для которых каждое такое слово воспринимается как новое. Необычное, независимо от того, с какой целью оно создано» [Габинская 1981:29].

В современной научной литературе существует много работ, посвященных различным классификациям окказионализмов, попытке упорядочения и систематизации способов окказионального словообразования (Габинская 1969, Лыков 1976, Земская 1972, Янко-Триницкая 1975, Калниязов 1975, Улуханов 1977, Намитокова 1986 и др.) И в каждой из этих работ присутствуют термины, включающие определение «индивидуальный».

Так, Э. Ханпира называл их художественными окказионализмами, и противопоставлял их окказионализмам обычной речи: «Следует различать обычные окказионализмы и художественные окказионализмы. Первые бытуют в основном в устной речи. Вторые всегда письменно закреплены. Художественные окказионализмы — компоненты художественной речи и в таком своем качестве — элементы образной ткани произведения. Художественные окказионализмы не создаются для вхождения в язык. Их задача — обслужить определенную художественную ситуацию» [Ханпира 1972:253]. Художественные окказионализмы в трактовке Ханпира также могут обозначаться терминами авторских неологизмов (Р.А. Киселева), индивидуализмом (Р.Ю. Намитокова) и др. В целом, ученые расходятся в терминологии, но сходятся в понимании авторского лингвистического новообразования как контекстно закрепленной единицы.

Исследователи, стремящиеся к конкретизации, дихотомии «неологизм/окказионализм» превращают ее в трихотомию, добавляя термин Г.О. Винокура «потенциальное слово» [Винокур 1959:327], хотя и не все с этим согласны [Намитокова 1986:15].

Учитывая многообразие авторских словесных новообразований, А.В. Флоря приводит следующую, на наш взгляд, наиболее полную их классификацию.

1. Собственно потенциализмы — лексемы, которые легко и даже неизбежно создаются по продуктивным моделям данного языка в конкретной ситуации. Такие слова обычно не фиксируются словарями, носители языка могут вообще не знать о них, нигде не встречать их ни в какой форме, но при необходимости безошибочно образуют именно эти лексемы. Так, самка и детеныш кита могут быть только китихой и китенком, а учение Ламарка — ламаркизмом, но мы не найдем этих слов в толковых словарях. Таким образом, разговорный язык — даже там, где возможны словообразовательные варианты, — системно ограничивает нашу свободу выбора, потенциальные слова весьма жестко детерминированы контекстом их возникновения, оттенками семантики.

2. Потенциальные слова, имеющие номинальных авторов. К данной подгруппе относятся такие лексемы, как «гражданин», «промышленность», «партийность», «образованщина», созданы соответственно А.Н. Радищевым, Н.М. Карамзиным, В.И. Лениным, А.И. Солженицыным (первые три слова — просто кальки). Все эти слова являются потенциальными, и у них у всех есть авторы (или этих авторов можно установить), хотя точно такие же слова могли бы придумать многие другие люди

3. Авторские неологизмы почти не отличаются от общеязыковых неологизмов, о которых шла речь, — от слов типа «двадцатипятитысячник», «комсомолец», «космонавт» т. п. Они соответствуют реалиям определенной эпохи, входят в общее употребление, создаются по продуктивным моделям и т. д. но вводят их в оборот не СМИ, а частные лица — писатели, философы и др. люди, претендующие на то, что придуманные ими слова приживутся в языке.

4. Авторские новообразования отличаются от авторских неологизмов тем, что они ближе к окказиональной лексике. Это слова, придуманные писателями для конкретного контекста по сравнительно продуктивным моделям, но, в отличие от авторских потенциализмов (см. пункт 2), требующие известной доли фантазии, своеобразия, они довольно легко входят в язык, поскольку не противоречат его системе. Например, джойсовское «pickmeup» (проститутка), слово, которое зафиксированно в словаре, впервые появилось в «Улиссе». Большинство таких слов не обозначает какие-то новые вещи, а более точно или оригинально характеризует общеизвестные.

5. Системные окказионализмы — слова не потенциальные, образованные по малопродуктивным моделям (чаще всего это случаи каламбурного и обратного словообразования), но вполне предсказуемые. Так, в переводе H. М. Демуровой «Алисы в Зазеркалье» встречается насекомое «стрекозел», сочиненное внезависимости от В.В. Маяковского, у которого есть такое же слово: переводчица просто не помнила об этом.

6. Собственно окказионализмы — слова, созданные писателями «по случаю», как правило, по непродуктивным моделям, малопредсказуемые, вписанные в определенный контекст, практически не входящие в общенациональный язык. С точки зрения семантики, не обязательно представляют собой инновации, обычно их денотаты бывают вневременными. В структуре их значения особой релевантностью обладают изобразительный и эмотивный компоненты.

7. «Заумные» лексемы и квази-лексемы (лексоиды) — о таких случаях пишет и А.Г. Лыков [Лыков 1976:21—23]. Классическим примером такого рода является фраза Л.В. Щербы «Глокая куздра штеко будланула бокра и кудрячит бокренка». Как латынь была «паролем» ученых, так эта конструкция превратилась в «пароль» филологов, особенно окончивших Ленинградский университет. Пристрастие к этой фразе проявляется и на бытовом уровне — в слэнге филологов. Помимо важного лингвофилософского значения (иллюстрирование роли грамматической формы в языке), конструкция Щербы обладает еще игровой функцией.

Хотелось бы особо отметить, что в большинстве уже упомянутых выше работ по окказиональному образованию исследованию подвергаются новообразования в контексте теории словообразования. Отличительной особенностью работ является то, что термином окказионализм в большинстве случаев обозначается неузуальное, неканоническое, «творимое» и «одноразовое» слово, т.е. в конечном счете, аномальная единица лексического уровня языка. Наряду с «окказионализмом» в силу его традиционности и общепринятости в лингвистике, мы рассматриваем окказиональность как одно из проявлений аномальных явлений в языке — девиаций, как явлений, отклоняющихся от нормы (ошибки, оговорки, иноязычную непонятную нам речь, акцент или дефекты речи и различные окказиональные образования — благодаря им осознаётся норма) — системы правил, нарушение которых вызывает непосредственную реакцию, интерес.

Обращаясь к исторической ретроспективе, следует отметить, что проблема аномалии была затронута еще античными лингвистами. Хорошо известен спор между аналогистами александрийской школы, требовавшими унификации морфологических парадигм, и стоиками пергамской школы, отстаивавшими позиции языковых аномалий. Аномалисты утверждали, что среди языковых явлений нет полной схожести, что в языке существуют непоследовательность и неупорядоченность. Стоики рассматривали понятие аномалии в качестве принципа строения языка, исследовали проблемы системных и несистемных факторов в строении языка, соотношение «разума и обихода» в языке [Звегинцев 1965].

В прошлом веке в школе младограмматиков аномалии наряду с аналогией стали предметом внимания как один из важнейших факторов языковой эволюции. Аналогия, по мнению младограмматиков, влечет за собой замену старой формы — новообразованной. Пауль называет аналогию «идолом современного языкознания» и сравнивает образование по аналогии с решением пропорции, где, зная ряд привычных комбинаций, можно свободно создать искомые члены пропорции по образцу [Березин 1992]. Пауль видит в изменении по аналогии путь преодоления разнообразия. Но это не совсем так, поскольку такие изменения могут приводить не только к формированию или расширению одной системы, но и к разрушению или ослаблению другой.

До XIX века нарушения языковых норм были предметом насмешек, исправлений или профилактики. В XIX веке преобладает равнодушное отношение к феномену языковых нарушений, или отрицание существования самого феномена нарушений. Однако к концу века такое отношение начинает постепенно преодолеваться. Приходит осознание того, что деятельность «нарушителей норм» имеет особую эстетическую функцию. Девиации воспринимаются не как деструктивный феномен, а как средство художественной выразительности, создания новых языковых средств, которые более адекватно выразят мысли и чувства людей в постоянно меняющемся мире, как языковая новизна, Так, изучая ошибки во французском языке, А. Фрей пришел к выводу, что в этих ошибках отражается новая система в стадии становления. Сегодняшняя ошибка — это завтрашнее правило. По мнению автора, в основе изменений лежит пять тенденций: аналогия, дифференциация, экономия, неизменность и экспрессивность [цит. по Гак 2003].

«Положительное отношение к ломке языковых норм характеризует такие направления лингвистической мысли, как эстетический идеализм, опоязовскую теорию остранения, футуристическое словотворчество и, шире, языкотворчество, а позднее и концепцию поэтической актуализации языковых средств в пражской школе» [Крылов 2003:36].

В лингвистике второй половины XX в. понятие языковой нормы охватило новую для лингвистики область — действия языковых правил, интуитивно соблюдаемых живыми носителями языка, но не сформулированных или неточно сформулированных в кибернетической модели языка. Начиная с этого времени, отрицательный языковой материал стал включать ошибки, делаемые автоматическими устройствами.

Проблемы аномалии неоднократно привлекали внимание ученых XX века. Лингвисты понимают языковую аномалию как языковую неправильность [Апресян 1990, Поливанова 1997] и приводят классификации аномалий в зависимости от выбранного принципа:

• Уровневые аномалии (фонетические, морфологические, синтаксические)
• Аномалии степени (совсем неправильно, не совсем правильно)
• Аномалии, возникающие в результате тавтологии, в результате противоречия.

Ю.Д. Апресян понимает аномалии как языковую неправильность. Все аномалии, по мнению ученого, объясняются либо неправильным выбором грамматических или словарных единиц, либо тем, что эти единицы неправильно скомбинированы, либо тем и другим вместе [Апресян 1990].

Н.Д. Арутюнова классифицирует лингвистические девиации относительно сводимости/не сводимости к семантическому стандарту. В первом случае мы имеем дело с риторическими тропами и фигурами, во втором — с прагматическими аномалиями, как абсурд, нонсенс [Арутюнова 1987].

Таким образом, девиативные отношения в речи не ограничиваются трихотомией «неологизмы — потенциализмы — окказионализмы», хотя и основываются на ней. Диапазон новообразований достаточно широк, основной характеристикой девиации, как творимой, нестандартной единицы является ее аномальность. Такие образования носят в настоящей работе название девиаций.

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница

Яндекс.Метрика
© 2024 «Джеймс Джойс» Главная Обратная связь