Уайльд: "Преданный художник". Формирование "негативной идеи" Ирландии

Кажется, что образ "английского денди" и эстета Оскара Уайльда никак не связан с судьбой ирландского "национального поэта" Мэнгана. Как остроумно замечает Симас Дин, "Мэнган представлял собой яркий пример ирландца в ирландских условиях, а Оскар Уайльд был наиболее известным примером ирландца в английских условиях" (С. Дин "Joyce the Irishman" — 164, 35). Однако связь Уайльда с Ирландией была отнюдь не призрачной. Его мать, леди Джейн Франческа Уайльд (1821-1896), была пламенной ирландской патриоткой. Под именем Сперанца, которым она подписывала свои стихи и переводы, леди Уайльд была известна и за пределами Эрина. Оскар Уайльд "всегда относился к ней с величайшим почтением, как если бы не она была его предтечей, а он — ее" (Р. Эллманн, "Оскар Уайльд: Биография" — 147, 20). Когда в 1882 году писатель отправился в американское турне, он неожиданно вновь почувствовал себя ирландцем. Через несколько лет, когда началась травля Парнелла (его ложно обвинили в подстрекательстве к политическому убийству и сообщничестве в нем), Уайльд и его брат встали на сторону соотечественника и посещали заседания комиссии, расследовавшей дело. Тогда Парнелла оправдали, но вскоре капитан О'Ши подал иск о разводе, где Парнелл фигурировал в качестве соответчика. Парнелл признал свою причастность к адюльтеру: "даже гетеросексуальная связь могла стать причиной публичного бесчестья" (Р. Эллманн, "Оскар Уайльд: Биография" — 147, 331). То есть у Оскара Уайльда были причины сравнивать свою судьбу с судьбой Парнелла, пострадавшего от ханжества соотечественников, — и даже более весомые причины, чем у Джойса.

В эти же годы Уайльд обращается к теме социализма. И если Джойс говорит, что "мои взгляды — это попросту взгляды художника-социалиста" (Дж. Джойс. Статьи. Дневники. Письма. Беседы. — 8, 191), то во многом это социализм "по-уайльдовски". В "Улиссе" Джойс почти цитирует "Душу человека при социализме", когда Стивен Дедал говорит о двух господах и третьем, который использует его от случая к случаю (это Британская империя, святая Римско-католическая апостольская церковь и ирландцы, его соотечественники). У Уайльда этот пассаж звучит так: "Есть три рода деспотов. Деспот, властвующий над телом. Деспот, властвующий над душой. Деспот, властвующий и над телом, и над душой. Первый называется Государем. Второй называется Папой. Третий называется народом" (О. Уайльд, "Душа человека при социализме" — 125, II, 334). В эссе о Мэнгане Джойс перечисляет "идолов", разрушающих человека изнутри и снаружи, и мы тоже слышим отзвук этой статьи. Задача художника — освободиться от "деспотов", "идолов", Джойс и здесь согласен с мыслью Уайльда, что для художника лучшая форма правления — отсутствие всякого правления (хотя сей постулат гораздо ближе к анархизму, чем к социализму). В этой же статье Уайльд сравнивает художника с Христом; для Джойса сам Оскар Уайльд — пример "преданного художника" (к которым он причисляет и себя), художника, претендующего на роль Люцифера, но по сути скорее близкого к образу Христа. В творчестве Джойс воплотил такой тип художника в автобиографическом образе Стивена Дедала.

Но еще интереснее неожиданное совпадение взглядов столь разных художников на взаимоотношение искусства и жизни. Надо сказать, что Джойс никогда не берет чужие идеи в "чистом виде", но всегда их переосмысливает (и часто выворачивает "наизнанку"). В "Упадке лжи" Уайльд произносит свои знаменитые парадоксальные утверждения: "жизнь есть зеркало, искусство есть реальность", "жизнь больше подражает искусству, нежели искусство подражает жизни" (О. Уайльд, "Упадок лжи" — 125, III, 175-176). Сходные идеи развиваются им и в записной книжке. Позднее Уайльд пишет "Предисловие" к "Дориану Грею", где опять использует образ зеркала: "Ненависть девятнадцатого века к Реализму — это ярость Калибана, увидевшего себя в зеркале. Ненависть девятнадцатого века к Романтизму — это ярость Калибана, не находящего в зеркале своего отражения" (О. Уальд, "Предисловие" — 125, II, 3). В измененном виде высказывание о Калибане также вошло в роман Джойса "Улисс"; через образ Маллигана раскрывается проблема "ложной репрезентации" — Маллиган как "ирландский имитатор" Уайльда. Говоря о "треснувшем зеркале служанки", Джойс выносит приговор ирландской литературе как вторичной, подражательной. Однако уайльдовский образ зеркала появляется в творчестве Джойса задолго до "Улисса", и это связано и с формированием его эстетики (приходящейся на годы написания "Дублинцев" и "Портрета"), и с формированием его поэтики. По поводу "Дублинцев" Джойс пишет: "Не моя вина, что от рассказов исходит запах канав, гниющих сорняков и объедков. Я уверен, что Вы задержите развитие цивилизации в Ирландии, если будете мешать ее гражданам хорошенько разглядеть себя в моем тщательно отполированном зеркале" (Дж. Джойс, "Letters", II — 16, 63-64; курсив наш). "Отполированное зеркало" Джойса отражает его творческий принцип отношения к материалу. Это своеобразное понимание мимесиса не как подражания жизни — результату творения, а как подражания самому творческому процессу (Джойс по-своему трактовал термин Аристотеля)4: здесь есть некоторое сходство с Уайльдом, для которого жизнь является лишь "сырым материалом", пересоздаваемым и облекаемым искусством в совершенные формы (О. Уайльд — 125, III, 169). Джойс в "Дублинцах" пытается соединить "душу" и "тело", создавая синтез художественных методов, и в этом синтезе чрезвычайно важную роль играет символ. Как писал Уайльд, "искусство — это одновременно поверхность и символ"; "оно скорее покрывало, чем зеркало" (О. Уайльд — 125, III, 174). В "Дублинцах" вы встретите множество блестящих поверхностей, обманывающих глаз, создающих своеобразный "лабиринт зрения" (одни из самых приметных деталей такого рода — очки, блестящие или запотевшие, натертый пол или зеркала). Истинный смысл скрыт под поверхностью, за бытовыми деталями, которые, впрочем, нередко становятся частью символической системы сборника. Без понимания этой системы невозможно прочесть книгу так, как ее задумал автор; более того, она покажется "пресной и безвкусной, как яйцо без соли".

Джойс дописывает новеллу "Несчастный случай" в то же время, когда заканчивает читать "Дориана Грея". Из письма к Станиславу Джойсу от 19 августа 1906 г.: "Главная идея поразительна. [...] Если бы у него хватило смелости развить аллюзии, его роман только бы выиграл" (Дж. Джойс. Статьи. Дневники. Письма. Беседы. — 8, 199). Джойс имеет в виду гомосексуальные намеки. Такие намеки в "Дублинцах" встречаются в нескольких новеллах: они легко угадываются в "Сестрах" (католический священник, чьи прикосновения и слова смущают мальчика, болен сифилисом) и "Встрече" (неожиданное появление незнакомца-извращенца), более завуалированы в "Несчастном случае" (гомосексуальность скрыта, по-видимому, и от самого героя). Их смысл не совсем очевиден, они искривляют поверхность повествования "Дублинцев" гномическими ухмылками "чужого", "другого", "перевернутого". Для Джойса статьи о Мэнгане и Уайльде являются продолжением темы художника и толпы, где художник — преданный и распятый на потеху черни. Мэнган и, в большей степени, Уайльд представляют такой тип низвергнутого толпой героического художника, подобно Парнеллу или Христу. И в эссе о Мэнгане, и в статье, посвященной Уайльду, ключевым становится понятие разъединенности, отчужденности. Но, несмотря на подлинное или кажущееся сходство, Джойс не отождествляет себя, а противопоставляет этим двум писателям. Формулируя свое творческое кредо, он не желает быть разрушенным, как Мэнган, в зеркале общественных желаний и страстей, и не желает быть "придворным шутом англичан", как он называет Шоу и Уайльда. (Дж. Джойс. Статьи. Дневники. Письма. Беседы. — 8, 187; Дж. Джойс. "The Critical Writings" — 18, 202). Хотя, как и для двух последних — "ирландцев в английских условиях", Ирландия была для Джойса "негативной идеей", угрожающей свободе и цельности художника, губительной для его таланта.

Джойс бросает вызов обществу, хотя им движут несколько иные побуждения, чем Уайльдом. "Я пришел к заключению, что не могу писать, не оскорбляя людей", — признается он английскому издателю Гранту Ричардсу, намеревавшемуся опубликовать "Дублинцев" (Дж. Джойс. Статьи. Дневники. Письма. Беседы. — 8, 197).